Бруно Максимович Понтекорво не принадлежит напрямую к солнечно-земной физике. Но все же один раз он появился у нас в Апатитах в ПГИ и мне захотелось написать об этой встрече. Кроме того, мой старый коллега по агитбригаде МФТИ Валерий Мандросов прислал мне свои воспоминния о встречах с БМП в Дубне.
Задумав эту страницу, я побывал в интернете и нашел прекрасную страницу, посвященную Бруно Максимовичу http://pontecorvo.jinr.ru/. Из нее я воспроизвожу лишь его краткую биографию и написанную им самим автобиографию. И пару фотографий.
Начинаю же страницу фрагментом из своей памяти.

ВСТРЕЧА В АПАТИТАХ

В шестидесятых в Апатитах прошло несколько всесоюзных семинаров и конференция по космическим лучам. Главным мотором этих мероприятий был С.Н. Вернов, главными организаторами Г.Е. Кочаров и Валентин Дергачев. Мы, аборигены космических лучей, были на подхвате, куда пошлют и проявляли хозяйское радушие, впрочем отнюдь не показное. Дома у нас с Зефой перебывала вся космическая братия, и некоторые из небожителей, несколько тогдашних или будущих академиков и даже будущий нобелевский лауреат. Также возили гостей на шахту и в лес по грибы, в Ловозеро в лопарям, катали в лодке по озеру Имандра, добывали сувениры - камни и копченого окуня с палтусом.

В одной из конференций принял участие академик Бруно Максимович Понтекорво. Сразу скажу, что в гостях у нас дома он не был, и вообще навряд ли меня запомнил, но мне памятны все детали этой встречи и этой памятью хочу поделиться.
При обсуждении программы его визита Бруно Максимович выразил желание посмотреть нп запуск радиозонда космических лучей, о чем мне тут же было сообщено начальством с пожеланием не ударить а грязь лицом и обещанием попомнить, если что будет не так. Дело в том, что мы тогда осваивали новую схему зонда, передатчик никак не выходил на оптимальную мощность, и предыдущий показ закончился тем, что сигнал сдох через минут 15 после запуска, когда гость был еще на полигоне. Тогда эти наши стратосферные исследования были в Апатитах в новинку и привлекали внимание местного начальства. Кажется, это был председатель горисполкома.

Бруно Максимович приехал на полигон с женой, погулял по опытному полю ботсада, с которым мы соседствовали, полакомился стручками зеленого горошка. - Странно, что вы его тут не едите, - сказал он мне. – У нас в Италии его очень любят. Я не стал ему объяснять, что и мы его очень любим, но что наши коллеги из ботсада выводят какой-то особый северный сорт горошка и очень дрожат над каждым стручком. Потом пошла вся процедура подготовки к запуску, Николай Михайлович Белый, комендант полигона и наш лучший запускальщик, надул шар и Академик сам решил запустить зонд. Был небольшой ветерок и запускать надо было с разбегу, в направлении ветра, чтобы не стукнуть прибор о землю. Б.М. проделал все это мастерски и очень этому радовался, и даже на лице его обычно грустно-задумчивой супруги мелькнула улыбка.

Перед запуском зонда К.Л. Слева спиной - автор, рядом Н.М. Белый. В центре - Б.М. Понтекорво

Потом мы пошли на приемный пункт и Бруно Максимович наблюдал, как постепенно с подъемом зонда щелчки в приемнике раздавались все чаще, рос темп счета счетчиков Гейгера.

После отъезда гостей мы выключили зонд и тоже засобирались домой. Как это выключили, - спросите вы, - ведь зонд улетел в стратосферу. Но наша маленькая хитрость заключалась в том, что улетел наверх спрятанный в контейнер кирпич, а зонд работал за перегородкой в соседней комнате, и наш лаборант Витя Баев постепенно подвигал к нему циферблат от морского хронометра, цифры которого светились в темноте из за замешанного в фосфорном покрытии циферблата радиоактивного вещества. Я решил, что этот небольшой обман – лучшая гарантия не ударить в гряэь лицом. Думаю, Б.М. посмеялся бы, расскажи ему кто-нибудь об этом обмане, но я долгие годы никому об этом не рассказывал и мои ребята тоже хранили молчание.

В тот же или на следующий день мы с Зефой пошли обедать в ресторан Хибины, где кормили гостей конференции. Надо сказать, что с продуктами в Апатитах в те годы ( да и потом) было неважно, прямо беда, и мы часто обедали в ресторане, где кормили вполне сносно, и не дорого, а официантки были расторопны и приветливы.
В тот день зал был не очень полон, обед начался, и я увидел, что супруги Понтекорво вдвоем сиротливо как-то сидели за отдельным столом. Мы присоединились к ним. Обед прошел весело, но о чем говорили, увы, не помню.

Л. Лазутин

Валерий Мандросов

Мои воспоминания об академике Понтекорво.


Об академике Бруно Максимовиче Понтекорво я впервые узнал из статьи по элементарным частицам, прочитанной в научно- популярной литературе, вполне возможно в журнале «Наука и жизнь», где – то в конце 50 – х годов. Насколько я помню, статья была прочитана под неизгладимым впечатлением от просмотра только что вышедшего на экраны фильма «Девять дней одного года.
Помню, меня поразило, то, что элементарные частицы нейтрино, о которых я слышал еще раннее как о частицах, не имеющих массы, делятся на два сорта это известные ранее электронные нейтрино и мюонные нейтрино, существование которых предсказал академике Понтекорво. В 1962 – м году, бродя вдоль стеллажей библиотеки Физтеха (легендарные времена открытого доступа), я наткнулся на книгу воспоминаний Лауры Ферми, вдовы знаменитого физика Нобелевского лауреата Энрико Ферми, «Атомы у нас дома». Книгу я проглотил в один присест, почти с начала работы библиотеки до ее закрытия. Не удивительно, что я особое внимание обратил на то, что Понтекорво был одним из лучших его учеников. Помню, я вычитал в этой книге о том, что Энрико Ферми был крайне расстроен исчезновением Понтекорво и его последующем неожиданном появлением в Советском Союзе.

В дальнейшем, судьбе было угодно, чтобы я достаточно близко познакомился с Бруно Максимовичем Понтекорво. Это произошло в конце 1963 –го года на моей преддипломной практике, которую я проходил в теоретической лаборатории Объединенного Института Ядерных Исследований (ОИЯИ) в г. Дубна под научным руководством известного физика – теоретика Якова Абрамовича Смородинского. Бруно Максимович читал аспирантам ОИЯИ, старшекурсникам Физфака МГУ и мне - студенту Физтеха замечательный курс по теории элементарных частиц. Это был уникальный курс, на котором Бруно Максимович буквально «на пальцах» доносил до нас все известные на ту пору тонкости теории, обходясь при этом без чрезвычайно сложного математического аппарата Квантовой теории поля. И что особенно важно, сопровождал этот курс большим объемом экспериментального материала. Будучи человеком настырным в плане овладевания знаниями, я после лекций нередко «доставал» преподавателей различными вопросами. Далеко не все преподаватели относились к этому положительно. Но не Бруно Максимович. Он буквально загорался, отвечая на мои вопросы. К тому же, я принимал активное участие в организации Клуба Молодых Ученых при Доме Ученых ОИЯИ, горячо поддерживаемый Бруно Максимовичем. При встречах со мной на улице Бруно Максимович, обычно разъезжавший по Дубне на велосипеде, останавливался и. приветливо улыбаясь, интересовался моими делами, в том числе и дипломными.
Это дает мне основание предполагать, что я был одним из любимых им студентов. Надо сказать, что идея Клуба Молодых Ученых была встречена сотрудниками ОИЯИ далеко не однозначно. Молодой в то время, но уже подавший большие надежды физик – теоретик, а в настоящее время научный руководитель ОИЯИ Кадышевский, например, говорил « Наш менталитет не способствует длительному существованию подобного клуба». И как в воду глядел. Через пару лет клуб приказал долго жить. Тем не менее, по примеру нашего клуба был организован Клуб Молодых Ученых в Новосибирском Академгородке, просуществовавший до 1968 – го года и закрытый, на сколько мне помнится, из – за того, что он организовал выступление опального барда Александра Галича.

В Дубне я приятельствовал также с сыном Бруно Максимовича Джилем, который в это время был молодым специалистом в ОИЯИ. Помню, мы неоднократно пересекались с ним как в общежитии ОИЯИ, так и в двухэтажном коттедже, принадлежавшем Бруно Максимовичу. Кстати говоря, там я познакомился с их мамой – женой Бруно Максимовича, шведкой по присхождению. Коттедж по тому времени казался прямо - таки огромным. Но когда весной 2005 – го года я приезжал на встречу с оставшимися работать в ОИЯИ сокурсниками, он произвел на меня существенно меньшее впечатление. Второй его сын рос можно сказать оболтусом. Однако это отнюдь не помешало ему в годы перестройки стать успешным предпринимателем. В частности, он является хозяином большой конюшни в Дубне.

После защиты дипломной работы я планировал поступить в аспирантуру к профессору Смородинскому. Однако, не возлюбивший меня завкафедрой специальности «экспериментальная ядерная физика», Тер – Мартиросян воспротивился этому. И я стал по рекомендации Бруно Максимовича Понтекорво устраиваться на работу в ОИЯИ, связанную с расчетом пузырьковой камеры, используемой для определения свойств элементарных частиц по их пузырчатым следам, оставляемым в среде, заполняемой эту камеру, хотя при этом мне грозила перспектива потерять московскую прописку. Однако на работу меня не взяли, хотя других ребят из моей группы, тоже проходивших практику в ОИЯИ, взяли. И это несмотря на то, что в отдел кадров, несмотря на хромоту, полученную во время падения с велосипеда, опираясь на палочку, приходил хлопотать за меня Бруно Максимович. Помню, он страшно ругался в отделе кадров, говоря с итальянским акцентом «Черть побери! До каких пор отдел кадров будет рами командовать учеными!? Когдя же набор сотрудников будет учеными ОИЯИ!?» Но это был глас вопиющего в пустыне.

В жизни мне посчастливилось общаться с очень многими яркими личностями. Об этом заинтересованный читатель может узнать на сайте XXL3.ru/ в моей странице (материал «Мои научные одессеи»). Однако, Бруно Максимович Понтекорво - один из самых ярких их них.

Валерий Мандросов, Москва, конец лета 2006 – го года.