|
|
ЦЕЛИНА - 1957 |
По призыву партии
Летом 1957 вместо каникул мы поехали на целину. Всем вторым курсом, добровольно-принудительно, как тогда шутили. Сенокосная бригада Вот это наш стан в голой степи, где мы провели два месяца. Он был расположен километрах в восьми - десяти от центральной бригады. Расстояние никто не мерял, просто я тратил часа два, чтобы добраться сюда поздно вечером после заседания штаба нашего целинного отряда. Дороги не было, и однажды я промахнулся и прошел еще лишних километра три, залез в камыши и с трудом нашел дорогу назад. В нужный момент лег на землю и на фоне просвета у горизонта увидал силуэты палаток. После того случая ребята вывешивали у входа в палатку фонарь. видимый издалека. Строим домНачалась наша бригада с нештатной ситуации. После приезда часть ребят, человек 30, остались не распределенымии, не \ попали ни в строители (самая денежная работа), ни в зерновую бригаду. Нас разместили временно в одном из отделений, ддень мы бездельничали, а на второй день один из местных жителей пригласил нас на помощь - строить дом.
На снимке видно, как мы месили в опалубке глину, смешанную с соломой. А вечером было угощение, с самогоном и бражкой. Бражка была вкусная и на вкус совсем безопасная. Однако постепенно народ начал отключаться, и хуже того - расползаться по степи. Из центральной усадьбы на газике приимчалось начальство, и мы несколько часов собирали ребят. А на следующий день или чуть позже из нас сколотили сенокосную бригаду и отправили куда подальше. Степной бытСпали в палатках, не помню, на сене просто или были раскладушки. Сколотили обеденный стол. Привезли нам походную кухню и балок с кухаркой Тоськой. Кормила неплохо, но однообразно, и еще была страшная грязнуля. Дежурные гоаз с нее не спускали, заставляли мыть и мыться.Еще приезжал к ней на лошади ухажер, то ли бригадир, то ли учетчик, и лошадь привязывал прямо к обеденному столу. Ночью лошадь тут же облегчалась . Наши вежливые увещания презрительго игнорировались. Пришлось пойти на крайние меры - ночью лошадку отвызвли и сыпанули под хвост перцу. Учетчик сутки гонял по степи на тракторе, возвращался, испускал очередную порцию ругани и снова уезжал на поиски. Вот когда мы ощутили необъятность целинных земель. Для туалета вырыли подальше от палаток яму посадочных мест на 8, положили поперек доски. Тем и удовольствовались. Но не все. Один из нас, М. решил вырыть индивидуальную яму, подальше от всех. Он вообще был немного странный. Молчаливый. Яма получилась добротная, глубокая, но кто-то раньше времени ее обновил. М. на всех обиделся и успокоился только через неделю. игнорировались Проверка на прочностьНет, целина была для нас и первым знакомством с неизвестной раньше сельской жизнью, очень далекой от нашей, городской, и первым уроком самоуправления и самоутверждения. Это было совсем не похоже на короткие веселые вылазки в Подмосковье на уборку картошки, похожие на пикник - поработали без надрыва, побалагурили, попили молочка и с песнями двинули домой в общежитие. Тут была реальное внедрение в жизнь. Например, одна наша девочка, физтешка, влюбилась в местного тракториста. Домашняя интеллектуальная девочка, сдавшая минимум Ландау, она при появлении тракториста вставала и шла к нему как под наркозом, не замечая ничего и никого. Как сейчас вижу ее нелепую фигуру в ватнике и ватных же штанах, всю вытянутую ему навстречу, и как светилось ее лицо. А он был парень ниже среднего, пустой, дурашливый, его это забавляло и только. Мы даже обсуждали этот вопрос на заседании штаба, слава богу, горячие защитники чести Физтеха остались в меньшинстве и ее оставили в покое.Еще целина стала проверкой характера, лакмусовой бумажкой, которая высветила каждого - кто лентяй, кто нытик, кто хапуга, и кто человек легкий и веселый и готов работать спокойно и терпеливо . Работа была разная, сносная и дешевая, потруднее но выгодная, была и очень тяжелая. Не было проблем, когда надо было работать на сенокосилке, сгребать сено граблями или на волокуше. Помню, что неприятно было косить гречиху - ее листья были покрыты пылью и с косилки ты вставал с черной физиономией. Еще было неприятнее на жаре укладывать на машину солому, потому что когда ты закидывал вилами солому на машину, тебе за шиворот сыпалась труха, прилипала к потной спине и быстро жизнь твоя становилась невыносимой. До вечера, пока не снимешь рубашку и не смоешь все эту колючую шелуху. Как делали овечекТрудней всего была работа, которая называлась "делать овечек". Представьте себе загон в степи, в нем 300-400 овечек. Каждой надо сделать укол от бруцелеза. Овцы бегают. сбиваются в кучу, кричат от страха. Я должен поймать овцу, схватить за заднюю ногу и волоком подтащить к ветеринару. Когда укол сделан, овцу надо вытолкнуть в соседний загон и идти за следующей.Я делел овечек раз пять, все выходы может быть кроме одного. Помню. как пришлось работать два дня подряд. Правильно полагая, что погнать нас на второй день будет трудно, приехали самые авторитетные начальники, Володя Михалев, Лева Исаев. Поднимали на подвиг личным примером. Пришлось ехать.Набралось нас человек шесть. Жара была страшная, загон - по колено в жидком навозе, овец двойное стадо. В довершение несчастья, когда половина овец была сделана и силы уже были на исходе, казахи принесли тазик с кумысом. Кислый и прохладный, он пошел прекрасно, но после получаса работы нас стало развозить. Жара, запах овечьей мочи и кумыс составили ужасный коктейль. Мы шатаясь приближались к овцам и падая на них, сбивали с ног своим весом. Несколько ребят сидели обессиленные, прислоясь к ограде, когда остальные добивали последних овечек. В том числе и будущий основатель физтеховской агитбригады и будущий замминистра Лев Исаев. надо добавить, что трудности этой работы не заканчивались с последней овцой. Когда вы, благодетели. взявшие на себя самую трудную работу, без сил заползали в палатку и распластывались на матрасе, чарез минуту раздавался возмущенный рев: - Это кто тут в навозной одежде! Пошли вон! И никакие клятвы, что ты уже помылся и сменил одежду, не помогали - овечий дух так пропитывал твою кожу. что первую, а иногда и вторую ночь приходилось спать снаружи. Последние неделиПодошла осень, сено скосили, нас вывезли поближе к центру. Пошла уборка хлеба, и характер работы сменился. К работе на комбайне нас ставили только на копнитель, а в основном мы работали с зерном. Когда пошли дожди, а они пошли, зерно начало мокнуть и гореть, приходилось перекидывать его с места н место. Необходимая, но тупая и тяжелая работа. Холодно, дожди, надоело, учеба уже началась, а нас все не отпускали и не отпускали. Последние недели были самые трудные. Наконец мы едем домой. Не сразу в Москву, сначала заехал домой в Краснодар. До Кропоткина мы ехали вдвоем, кахется, с Валькой Кринским. (Вон он там на фотографии с чемоданчиком.) Залегли в купе на вехние полки. Соседи снизу полдня, пока мы спали, разговаривали шепотом, с опаской поглядывая вверх. Немного повеселели, когда услышали, что мы не беглые арестанты, а студенты-целинники. В Кропоткине на вокзале милиционер ходил кругами, наконец, потребовал документы. Только у мамы не было сомнений, что за личность стояла на пороге дома. Мама была счастлива. Трудно быть начальникомПолучилось так, что я стал руководителем сенокосной бригады. То ли потому, что после строительства дома я оказался среди тех, кто стоял на ногах, то ли по какой другой причине. Помню, что не раз позавидовал "рядовым" целинникам - отработал, и свободен, играй в шахматы или спи в палатке. Мне же нужно было шагать на центральную усадьбу выбивать мясо и молочные продукты, согласовывать работу на ближайшие дни и воевать с бригадиром, который открыто занижал выполненную нами работу и приписывал ее местным - вы, мол, уедете, а нам тут жить. Мы вообще мало получили денег по окончанию целинной эпопеи, оказалось, что все проели. Вот ребята, что устроились на строительстве в центральной усадьбе, те уехали с деньгами.Ну и конечно, мне пришлось и самому работать и других расставлять по номерам каждый божий день. И проходила эта расстановка со скрипом, как я сказал, были работы тяжелые, неприятные. Хотелось, чтобы всем доставалось поровну, но не получалось - некоторые отказывались от тяжелой работы, другие взваливали на себя двойную ношу. Это было несправедливо, и я стал воевать с "халтурщиками", переходил на повышенные тона. Не знаю, чем бы это кончилось, но однажды вечером человек пять друзей вызвали меня из палатки и увели в степь для разговора. - Кончай командовать, - сказали мне, - это такие же как ты физтехи, перевоспитывать их поздно, да и невозможно. Принимай товарищей такими как есть. А с работой мы справимся. не беспокойся. Главное, сохранить нормальную атмосферу в бригаде. Не скжу, что я точно запомнил слова, но содержание разговора, его философский смысл я запомнил на всю жизнь. И если потом у меня была самая лучшая. самая дружная лаборатория в институте. если не было проблем в экспедициях - это благодаря той дружеской выволочке. Спасибо, друзья. спасибо, целина! |
Фотоархив
наш стол
|
